.
* * *
Иссяк источник дружбы и объятий,
вчерне закончен передел добра –
бумагу лестью незачем марать
и подгонять формат лица и платья...
Почти не жаль, что росчерком пера
ушли на свалку века ферти, яти –
вчерашнее мерило, как понятье
«вокзальный друг»... Указа нет карать
за жажду к правоте и за упрямство,
в защиту бранных слов, равно – идей...
Но даже ушлый маг и чародей,
хмельной поэт,
бродяга с жаждой странствий,
не в силах, время переворошив,
найти себя под схожестью плешин.
.
.
* * *
.
Лижет щеки усталость,
дрема гладит мне веки,
мысли тают в тумане
света лампы настольной…
Скрип шагов домового
стих на лунном диване.
Лишь полночная вьюга
заливается песней
о заблудшем апреле,
что со мной разминулся.
.
.
ЗАРИСОВКА
.
Служаки лже-прогнозов от Изиды
опять пугают смогом и тоской,
гнусавя по утрам «за упокой»
теплу шальному... И с почтенным видом
в манишке серой с рванью на трико
сползает туча. А октябрь – подкидыш,
но не зимы, что скоро станет гидом
по снежной мгле и по молве людской,
охапки снов июльских жжет лучами,
и фото дней угрюмых не сличая,
в альбоме лета красит новый лист…
И, не ища в траве тепла объятий,
без страха рвутся из замшелых платьев
надежды. И блефует дождь-стилист.
